К слову о Крещении.

Я крестилась относительно недавно, 5 лет назад. Сейчас уже не очень хорошо понимаю, почему я это сделала. В первую очередь, чтобы иметь полное право участвовать во всяких ритуалах вроде крестного хода, - очень я люблю такие штуки. И еще я допускала, что эти разнообразные последовательности действий, которые разрабатывались и перерабатывались тысячелетиями, каким-то образом работают, и если их добросовестно проделать, что-нибудь да произойдет. Проверить эту гипотезу мне так и не удалось, потому что добросовестно я так ничего и не выполнила.

дальшеЕще я помню, что Бог тоже должен был принимать в этом некоторое участие. По крайней мере, я на него рассчитывала. Помню, что в церкви были вместе со мной орущие младенцы, их мамаши с алыми губами и папаши с фотоаппаратами. Помню, что в какой-то момент я выскочила из церкви и разревелась на улице – «Бога здесь нет и никогда не было!»

Еще помню, что молодой священник говорил что-то о любви и свободе, чем приятно меня удивил. И что моя специально приобретенная бабуля-стайл ночная рубашка совсем неприлично меня облепила, когда я выныривала из купели.
И, собственно, все.

От приобщения к церкви появилось неприятное чувство, что раньше у меня с Богом были личные отношения, а теперь придется выстаивать к нему очередь. А я страшно не люблю стоять в очередях.

В семье у меня сплошь атеисты. Бабушки обратились к церкви только в последние годы, и то весьма вяленько. Папа крестил младшего брата, по-моему, исключительно из любопытства.

Тот же самый папа рассказывал мне, маленькой, что Бога придумали древние люди, чтобы объяснять природные явления: они не знали, что такое солнце, и говорили, что это Бог лампочку зажег. Удивительно, что я помню этот разговор. Это было вечером, на кухне. Я посмотрела за окно и увидела в темном стекле отражение кухонного плафона, и почему-то, вопреки папиным намерениям, почувствовала, что в этом отражении есть что-то совершенно мистическое. Это мистическое ощущение мира сопровождало меня очень долго.

Пять лет назад я верила, что Бог есть. Он представлялся мне в виде прекрасного разума, с которым мы вдвоем, в пустоте вселенной, создаем миры, чтобы нам не было скучно. Например, я могла сказать ему, сидя в купе поезда: «Послушай, тебе не кажется, что было бы совсем не дурно, если бы в пространстве около меня появился какой-нибудь неглупый мужчина, лет так 30, желательно курящий?» Полностью оправдывая мои ожидания, Бог подсаживал ко мне говорливую тетку, пахнущую жареным луком. Мой Бог был упрям, он обладал отменным вкусом и чувством юмора. Он никогда не прощал мне пошлости, и с ним всегда было интересно поговорить.

Про войну, смерть и фашистов я его тоже спрашивала. Он из упрямства не отвечал, но я понимала, что тут все точно так же, как и с луковой теткой: если есть война, я должна научиться видеть красоту этого мира и в ней тоже.

К морали мой бог не имел никакого отношения, с моралью мне приходилось разбираться самостоятельно. Думаю, что он был бы ко мне более снисходителен, чем я сама.

А потом он куда-то пропал. Это я поняла только сегодня, - собственно, в тот момент, когда начала писать этот пост. Как Карлсон, он улетел, потому что стал не очень нужен. Может быть, как тот же Карлсон, он улетел, чтобы вернуться.

Может быть, в этом виноват читаемый мною Ницше.
Может быть, все это очень мелко.
Tormashki